До 9 лет жизнь Алекса походила на кошмар: бедный ребенок регулярно и подолгу бился в эпилептических припадках. А когда они прекращались, молча взирал на родителей, лишь иногда с трудом произнося единственное слово: «Мама». Проходили годы, а его словарный запас не менялся. Обследование мальчика показало, что он страдал редким наследственным заболеванием — синдромом Стерджа-Вебера. При этом пороке из-за неправильного развития кровеносных сосудов кора левого полушария мозга полностью разрушается и наступает паралич одной стороны тела. У Алекса этого не случилось лишь потому, что управление важнейшими физиологическими механизмами взяло на себя правое полушарие. Однако, со временем ситуация становилась все более и более непредсказуемой, и когда дела у ребенка стали совсем плохи, нейрохирурги из Оксфорда решились на гемисфректомию — удаление пораженного полушария. Это была операция отчаяния, потому что помочь ребенку она почти не могла... Но, видимо, Алексу и его родителям повезло. Сразу после операции прекратились приступы падучей, и Алекс неправдоподобно быстро принялся наверстывать упущенное. Через четыре месяца он произнес первые слова, еще через два- три — первые грамотно построенные фразы, а спустя два года после операции — в 11 лет! — свободно владел устной речью, правда, пока на уровне восьмилетнего. К 15 годам Алекс хоть и не был так болтлив, как большинство его сверстников, но сделал поистине фантастический прогресс в своем развитии. Приведенный выше случай замечателен во многих отношениях. Во-первых, был возвращен к жизни ребенок, у которого не оставалось никаких шансов выжить вообще. Во-вторых, проведенная операция, позволившая девятилетнему ребенку научиться говорить, во многом поколебала устоявшееся утверждение, что если ребенок не заговорил во младенчестве, то и в будущем он вряд ли это сделает. Впрочем, некоторые нейрохирурги считают, что при синдроме Стерджа — Вебера речевые способности сохраняются как бы, в законсервированном виде в здоровом правом полушарии, и какой-либо мощный стимул может их растормозить. Позже, с наступлением половой зрелости, это не реально. И, наконец, в третьих. Дело в том, что центру речи полагается находиться в левом полушарии, но в виду особых обстоятельств он взял да и «переселился» в правое. Если бы это произошло у младенца, у которого контакты между нервными клетками только налаживаются и их, в принципе, тем или иным способом не трудно перекомбинировать, ничего удивительного в этом не было бы. Но в отрочестве, как принято считать, все связи уже «намертво» зафиксированы, и «перетасовать» их уже нельзя. Следовательно, налицо необычный феномен, который, несомненно, имеет свое объяснение. Согласно последним данным, мозг — это не система, работающая по раз и навсегда установленным схемам, а совокупность блоков, которые до известной степени сохраняют свою самостоятельность и действуют то порознь, то вместе, — в зависимости от обстоятельств. Не исключено, что такую способность сохраняют и отдельные нейроны в юном человеческом возрасте, когда они еще не организовались в стабильные связи и схемы. Когда же возникают «особые обстоятельства» (в данном случае, при гемисферектомии) они могут изменить своим привычкам и переструктуризироваться. Что в полной мере и продемонстрировала операция с Алексом. Предыдущая       Статьи       Следущая comments powered by Disqus
|
|